О существовании СПИДа узнал где-то в первой половине 80-х, из советской прессы. Наглядно — в 90-х, когда начали умирать окружающие. В 99-м уже работал в ВИЧ отделении.


(Алмат Малатов)

Узнала о ВИЧ, работая в правозащитной организации, помогающей больным СПИДом и ВИЧ инфицированным. Если лично. А в целом открыла для себя существование… когда умер любимый певец.

(Anna Nazarko)

В конце 80-х я подрабатывала, сдавая кровь. Деньги дают, плюс два выходных и доброе дело делаешь — очень удобно! В какой-то момент к обычным анализам прибавился анализ на СПИД, из-за чего ждать сдачи крови стало существенно (на час, что ли) дольше. Впрочем, меня это не напугало — я уже прекрасно знала и видела, что на «переливашке» все одноразовое и стерильное. А вот сдавать кровь на плазму, хотя мне много раз это предлагали, я всегда отказывалась: одно дело, когда у тебя просто берут, и совсем другое — когда потом обратно закачивают! Сдавать кровь я завязала только в девяностых, когда начались гиперинфляция и общий бардак. Не заразилась.

(Юлия Боровинская)

Лет в 20 работала в реанимации, это был конец 90-х. Гепатит был у каждого третьего, ВИЧ еще не так часто, но встречался, и это как-то отдельно не воспринималось, ну болезнь и болезнь, гепатитов больше опасались. А потом стала активно общаться с ЛГБТ-тусовкой, и ВИЧ примерно у трети знакомых моих. Опять же, болезнь и болезнь, мало ли кто от чего лечится и иногда умирает. Мне немношк дико читать «ели из одной посуды», потому что это как, ну не знаю, гордость, что твоему ребенку не запрещено играть с «незаконнорожденным». Типа мы такие молодцы, совсем его не дискриминируем.

(Dania Kruglova)

Я работала с 1994 года в анонимном кабинете, делала забор анализов на ВИЧ. С 1994 по 2003 ни одного положительного. В день обследовалось в среднем 15 человек.

(Леся Танасова)

Работала в лаборатории врачом-биохимиком. Работала с кровью напрямую. Иногда подменяла лаборантов на заборе крови у пациентов. Девяностые, в больницах ничего нет, положено брать кровь в перчатках, но их нет тоже. Все опытные, все 100500 раз это делали, всебудетхорошо, все берут кровь без перчаток. На одного пациента приходит положительный ВИЧ. Мы все «через него» прошли. И кололи, и с кровью работали… У меня на пальце содранная заусеница, коллега на днях порезалась при готовке. Антитела к ВИЧ могут не появиться в течение месяца после заражения, а иногда и через полгода. Атмосфера в лаборатории вполне кладбищенская. Первый анализ у всех отрицательный, но это ничего не значит, все понимают и ждут. К концу месяца всех уже даже трясти перестает, просто тихая унылая тоска, не хочется умирать. Когда повторные анализы приходят отрицательными, а заведующая напоминает, чтоб сильно не расслаблялись, помня про полгода, — ее очень хочется стукнуть. (Перчатки все купили на свои, не дожидаясь милостей от больницы, и работали только в них.)


(Наталья Неважно)

Узнала о ВИЧ в институте, в середине восьмидесятых. Ни одного больного нам тогда не показали, только рассказывали. Лично знакомый плюс появился у меня десятилетиями позже.


(Надежда Пикалева)

В середине девяностых я работала в обычной городской скоропомощной больнице в операционной. К нам часто поступали пациенты с тяжелыми травмами или ножевыми ранениями, без сознания, пульса и давления, и счет шел на минуты. В эти минуты часто не обращали внимания на рваные перчатки или забытые очки. Через пару дней приходила старшая сестра и сообщала, что ножевое, на котором ты стояла тогда-то, ВИЧ-положительный. И нужно будет теперь сдавать анализы несколько раз в течении полугода. Навсегда запомнила это леденящее чувство внутри, когда получаешь результат. Как будто внутри у тебя кусок льда, и кто-то резко воткнул в него нож для колки.

(Viktoria Sergeeva)

Я работала санитаркой в операционной. Однажды летним утром заведующий хирургией собрал персонал блока и сказал, что сегодня будем оперировать женщину с множественными саркомами Капоши, паллиатив, почистить то, что получится. Больная была медсестрой, работала в Африке, вернулась оттуда больной, саркомы — одно из проявлений. Умирает, диагноз точно неизвестен, терапии нет, заражение, вероятнее всего, через биологические жидкости. Поэтому всей бригаде выдать по две пары новых перчаток (тогда мы не выбрасывали порванные перчатки, а заклеивали порезы и дырки заплатками из совсем изношенных, клеем БФ), при попадании крови в глаза немедленно промыть и т.д. Я была мала и глупа, отработала все, как обычно, — санитарка тогда помогала одеваться бригаде, направлять свет, подавать растворы, ну и все нестерильное. Тогда еще мы считали тампоны перед тем, как хирурги шли на закрытие раны, чтобы подстраховать и ничего не забыть — сестра считала, сколько подает, а санитарка считала, сколько выбросили использованных, числа должны были сойтись. И в какой-то момент старшая увидела, что я очередной тампон поднимаю с пола, без перчаток — на санитарок перчатки не тратили. Ну, закончили, больную вывезли, старшая с белым лицом сказала о том, что у меня был контакт с кровью, заведующему. Посадили на табуретку, принесли почковидный лоток, налили туда спирта до края и велели засунуть руку. Отсидела полчаса, выслушивая лекцию дуэтом по эпидемиологии инфекционных заболеваний. Много думала. Через несколько лет, задним числом, сообщили, что у больной был СПИД. Это было в 1986 году, маленький эстонский шахтерский город.


(Tiina Orasmae)

Вспомнила, как моя мама, работающая в больнице МВД при тюрьме, работала с ВИЧ-положительными. Сначала им их приводили без карт, то есть она не видела диагноза, но она рентгенолог и заразиться сама не могла. Ходили рассказы про то, что заключенные друг друга заражают, так как положительных держат в лучших условиях.

(Таня Панфилова)

Я работала лаборантом на кафедре в мединституте, кафедра была в больнице. Преподаватели вели лечебную работу, консультировали. И вот как-то (начало 90-х это было) доцент кафедры, пожилой врач, зашел в лаборантскую, попросил спирта (я им машинку печатную протирала), полил им руки и сказал, что только что он диагностировал у пациента СПИД, первый случай в нашей больнице…


(Симуля Шнейдерович)

В конце восьмидесятых я работала в биохимической лаборатории. Оказалась там случайно: не поступила в институт, искала работу. Меня приставили к одному из старших научных сотрудников лаборанткой. Со временем стало понятно, что там внедряли метод иммуноферментного анализа, в том числе и для СПИДа. Основная проблема заключалась в том, что выявленных случаев были единицы, и крови (а точнее, плазмы) для исследований не хватало. Не знаю, откуда ее брал шеф.


(Maryana Baranovskaya)

В медвузе училась во второй половине 80-х. Помню, как на лекциях расписывали историю первого выявленного зараженного, потом, уже гораздо позже, несчастные зараженные дети из Калмыкии. Непосредственно с носителями инфекции с подтвержденным диагнозом я в своей медпрактике не так уж и часто сталкивалась, сейчас поменяла работу и больше опасаюсь других инфекций.

(Елена Соколова)